Андрей Диченко - Вскрышные работы

Лера ходила на занятия в нелюбимый институт не для того, чтобы учиться. Поступила она туда случайно вместе со всеми мерзкими одноклассниками, а смысл в этой ежедневной рутине нашла практически сразу же. Больше всего ей нравились лекции, потому что только во время них она могла быть с теми, ради кого хотела просыпаться по утрам.

  Причина ее регулярных визитов в ветхое пятиэтажное здание на отшибе города крылась в существовании двух друзей. Один – Рома. Высокий, черноволосый и злой. Родился где-то в Сибири. С детства стригся коротко и презирал длинноволосых парней, называя их «вонючими неферами». От Ромы пахло табаком и сгущенкой. Второй – Володя. Немного полноватый, голубоглазый. Кажется, белорус. Комплексует из-за лишнего веса, от чего никогда не был замечен в майке и уж тем более с голым торсом. Мажет локти, колени и шею каким-то хвойным маслом, чтобы мама не узнала о его пристрастии к табаку.

  Володя и Рома все лекции просиживали на самой на последней парте в просторной поточной аудитории и всегда держали место для Леры ровно посередине. Справа был Рома, слева Володя. Иногда они менялись. Бывало, даже ссорились из-за этого, так как нарушать традиции было большим грехом. Лера в ссорах не участвовала, потому что вся эта сакральность дружбы казалась ей языческим пережитком, о котором даже думать вредно.

  Как только начиналась лекция и галдеж бестолковых студентов сменялся скучным монологом престарелого преподавателя, Лера усаживалась между парнями и разрешала себя трогать.

  Рома был грубым. Ощупав грудь, он брал ее за талию и начинал щипать. Лера молчала. Затем она осматривала себя в зеркало и составляла карту полученных синяков.

  Володя лез ей под юбку и пытался пальцами пробраться туда, где было приятно (но не с ним). Его совсем не интересовала ее грудь, хотя Лера считала ее идеальной и, в общем-то, самой привлекательной частью ее тела. Рома думал точно так же, но быстро терял интерес.

  Когда парни вскрывали, по телу разливалось тепло. Затем, во время перемен, они давали понюхать друг другу свои конечности. Ладонь Ромы пахла разбухшими банными досками. Пальцы Володи пропитывались тягучим запахом тухлого мяса.

  «А ведь у меня ничего и не было никогда с мужчинами», – думала Лера, когда, будучи дома, решала практические задачи. Отец с ней не разговаривал. Видимо, что-то подозревал. Мать будто бы понимала всю трагичность Лериного положения, но не осмеливалась задавать вопросы, потому что дорожила семейной целостностью.

  В общем-то, Рома и Володя были близкими людьми для нее. Но никогда бы не посетили ее День Рождения, потому что возраст Леры и вообще все, что было связано с ее хронологией – являлось засекреченной информацией.

  – А как же подарки? – спрашивал Рома.

  – Действительно, давай подарим ей что-нибудь на память, – Володя был с ним согласен.

  Оба они были приезжими, поэтому стеснялись Леру и ее озорных подруг, если встреча случалась вне стен университета. Тем более они не могли прийти к ней в гости. Таких парней ее отец клеймил «колхозниками», хотя сам родился в дальневосточном городе с труднопроизносимым названием. Об этом в семье предпочитали молчать, потому что отец мог злиться и бить Леру. Мать он не трогал, потому что в юности признавался ей в любви. Лера же была некоторым оскорблением для его семьи с богатой и трагической историей.

  Совершенно неожиданно за день до праздника взросления парни положили на парту книгу, обернутую в лакированную подарочную бумагу и мешок шоколадных конфет. Решив, что это конец сакральности, Лера молча положила книгу в свою сумочку и, раздав конфеты студентам, уселась в ожидании дальнейших событий.

  Седой и безразличный ко всему преподаватель заговорил про основы экономической теории. Тут же, как по команде, на последней парте начались вскрышные работы. Рома на этот раз был весьма ласковым, а вот Володя пальцами норовил вселить в Леру новую жизнь в обход законов биологии. Ей стало так больно, что сдержать своей внутренней энергии она не смогла и пронзительно крикнула. Преподаватель замолчал. Вся сотня студентов, которая до этого вообще не замечала присутствия этой троицы, мгновенно обернулась. Взгляды их всех были недобрыми и несли в себе что-то такое, от чего в древние времена подвергали изгнанию.

  Схватив сумку, Лера с криками выбежала из аудитории не успев поправить юбку и кружевной бюстгальтер. Толпа же просто рассмеялась от такой чарующей неожиданности.

  Придя домой, девушка прошлась по всем комнатам и убедилась в текущем одиночестве. Затем она положила книгу на стол и, достав заранее заготовленную веревку, встала на черную самодельную табуретку и повесилась.

  В мгновение сладкого удушья ее разум освободился от страха перед болью брачной постели (она ведь когда-нибудь, да случится).

  На ее похоронах никого не было, кроме родителей и фальшиво скулящих подруг, которые даже не могли вспомнить, чем увлекалась Лера. В университете возле расписания кто-то чувственный поставил ее фотографию и рядом зажженную свечу.

  Место на последней парте, где сидели Рома и Володя, пустовало вплоть до выпускных экзаменов. Через сорок дней после ее трагической смерти будто бы в назидание неизвестный художник там написал «Лера – шлюха».

  Но это не было правдой.